Первый бой у Филиппин

  Адмирал Тойода, новый командующий японским Соединённым флотом, получил от Императорской ставки приказание подготовить флот и авиацию берегового базирования к решительному бою в конце мая. Ему было сказано, что эти силы должны быть использованы только в таком месте и при таких условиях, которые будут благоприятствовать проявлению ими максимальной мощи. Теперь японцы вполне понимали, какой могучей силой являются наши авианосцы. Принимая командование, Тойода заявил своему личному составу: “Война приближается к рубежам, которые имеют жизненно важное значение для нашей национальной обороны. Вопрос о существовании нашей нации беспрецедентно серьёзен, и, как никогда раньше, трудно сказать, кто будет победителем и кто побеждённым”. Этот вопрос должен был скоро решиться.
  К этому времени японский флот состоял из 9 авианосцев, 5 линейных кораблей, в том числе гигантов “Ямато” и “Мусаси”, 11 крейсеров и 30 эскадренных миноносцев.
  В состав 58-го американского оперативного соединения входили 7 авианосцев типа “Essex”, 8 лёгких авианосцев, 7 быстроходных линейных кораблей, 13 крейсеров и 58 эскадренных миноносцев.
  Кроме того, там были 14 конвойных авианосцев, 7 старых линейных кораблей, 12 крейсеров и 122 эскадренных и эскортных миноносца, которые обеспечивали непосредственную поддержку десантным операциям на Сайпане. Как и сражения в Коралловом море и у о. Мидуэй, первый бой у Филиппин должен был вестись только самолётами, не считая наших подводных лодок “Cavalla” и “Albacore”, которым суждено было сыграть самую выдающуюся роль.
  На авианосцах 58-го оперативного соединения было около 1 000 самолётов, и, кроме того, мы имели в передовом районе для разведки и подавления баз противника 764 боевых самолёта берегового базирования. По ориентировочным расчётам, японские авианосцы имели 450 самолётов и около 600 самолётов н7аходилось на их береговых базах, расположенных в данном районе.
  Однако многие находившиеся на базах самолётов ещё до начала сражения были уничтожены на земле или в воздухе.
  Покинув Тавитави 13 июня 1944 г., японский флот перебазировался на о. Гимарас в центральной группе Филиппинских островов. После войны японцы объяснили этот переход отсутствием на Тавитави противовоздушной обороны и необходимого для боевой подготовки аэродрома. Возможно, что на перебазирование флота также оказала влияние деятельность нашей подводной лодки “Harder”, которая в течение 5 дней потопила три и повредила два эскадренных миноносца противника около этого порта, и у японцев создалось впечатление, что в этом районе сосредоточено много подводных лодок. Они не могли себе представить, что все эти атаки были произведены одной подводной лодкой.
  Когда поступило сообщение о налётах нашей авиации на Сайпан, японский флот задержался на о. Гимарас ровно столько, сколько потребовалось для приёмки топлива, и 14 июня в 18.00 вышел через пролив Сан-Бернардино в открытое море. Американская подводная лодка “Flying Fish”, патрулировавшая в этом районе, быстро сообщила о выходе флота. Адмирал Спрюэнс, командовавший 5-м флотом и всеми действиями на Марианских островах, и адмирал Митшер, командовавший 58-м оперативным соединением, немедленно приняли меры для отражения этой угрозы. Спрюэнс вышел с оперативным соединением на тяжёлом крейсере “Indianapolis” и осуществлял общее руководство боем.
  По японскому плану предполагалось оставить авианосцы за пределами досягаемости наших авианосных самолётов и выслать свои самолёты атаковать наши авианосцы, после чего японские авианосные самолёты должны были сесть на Гуаме и на других ближних базах, принять горючее и перевооружиться, а затем вернуться на свои авианосцы. Таким образом, они могли бы производить челночные атаки против нашего флота, не подставляя свои корабли под удары наших авианосных самолётов.
  Адмирал Спрюэнс 18 июня отделил линейные корабли от авианосцев и сформировал из них отдельное оперативное соединение, которое заняло позицию в 15 милях к западу от его авианосцев, не считая одной группы авианосцев, которая была выделена как передовая авианосная группа и должна была обеспечивать воздушное прикрытие линейным кораблям. Этот план явно предусматривал бой между линейными кораблями, причём предполагалось, что основной функцией авианосных самолётов будет прикрытие линейных кораблей с воздуха, чтобы эти последние могли уничтожить противника орудиями своих башен. Мнение о превосходстве линейных кораблей было трудно изжить.
  Полученное 18 июня донесение подводной лодкой о соприкосновении с противником указывало, что японские силы находятся далеко на западе.
  Митшер оценил, что создавшаяся обстановка позволит японским авианосцам выслать самолёты с позиции, лежащей за пределами радиуса действия наших самолётов, при условии, что японские самолёты пойдут за горючим на Гуам и соседние аэродромы.
  Он радировал Спрюэнсу, что предлагает в течение ночи полным ходом идти на запад, чтобы к рассвету авианосцы противника были, безусловно, в пределах радиуса действия наших самолётов, и тем самым не дать японцам возможности использовать острова в качестве “непотопляемых авианосцев”. Спрюэнс не одобрил это предложение. Он приказал Митшеру в течение ночи идти на восток и закончил свою радиограмму словами: “Остерегайтесь перехода до конца”. Это указывало, что Спрюэнс всё ещё планировал бой надводных кораблей. Он не мог понять огромной мощи нашей авиации и её способности наносить удары в любом направлении до предела, определявшегося запасом горючего.
  В результате такого решения наши силы неизбежно должны были подвергнуться на другой день сильнейшим воздушным атакам, не имея при этом возможности нанести ответный удар по кораблям противника. Это привело к тому, что основные силы японского флота сохранились для будущих боёв, хотя они могли быть полностью уничтожены.
  Утром 19 июня корабли противника находились в 400 милях к западу от наших сил, к5оторые находились теперь приблизительно в 60 милях к северо-западу от Гуама. Едва начался рассвет, японские авианосцы выпустили свои самолёты, и вскоре после того, как совсем рассвело, эти самолёты начали появляться в непосредственной близости от наших кораблей. Сначала радиолокационная установка обнаружила большое количество самолётов у о. Гуам, вскоре после этого патрулировавшие там истребители с авианосца “Belleau Wood” запросили о помощи и сообщили, что с находящегося на этом острове аэродрома Аганья поднимаются крупные силы авиации.
  Для отражения этих атак с наших авианосцев были высланы усиленные группы истребителей, и до 10.00 велись многочисленные бои и стычки. На каждый наш сбитый самолёт приходилось 35 сбитых самолётов противника. Затем бой переместился в район пребывания оперативного соединения.
  В 10.00 “Alabama” сообщила, что в 125 милях от соединения на высоте не менее 24.000 фут. обнаружена большая группа японских самолётов, идущих к соединению.
  Митшер приказал немедленно дополнительно выслать в воздух истребители и вернуть истребители, находящиеся у Гуама. Скоро палубы наших авианосцев опустели. Всё было готово к бою. В 60 милях от местонахождения флота наши лётчики перехватили от 60 до 70 японских пикирующих бомбардировщиков и торпедоносцев. В бою на подходе к цели большинство японских самолётов было сбито, но несколько из них прорвалось к цели и атаковало наши корабли, несмотря на сильный огонь их зенитных орудий. Одиночным японским самолётам и небольшим группам удалось добиться попаданий в “South Dakota”, близкого разрыва от “Minneapolis” и повредить борт “Indiana”, в который врезался подбитый японский самолёт.
  Огнём корабельных орудий было сбито ещё девять самолётов, и ударная группа была фактически уничтожена полностью. Очень немногие самолёты уцелели и смогли прийти на Гуам или другие острова за горючим.
  Но в пути находились ещё другие группы самолётов с авианосцев противника, которые решились сделать всё возможное.
  Час спустя на экранах наших радиолокационных установок появилась большая, подходившая с запада группа японских самолётов. Её перехватили наши истребители, и оказалось. Что в её состав входят от 60 до 70 истребителей. Бомбардировщиков и торпедоносцев. Ожесточённый воздушный бой закончился уничтожением почти всех самолётов противника, прежде чем они вышли на позицию для атаки.
  Однако несколько самолётов прорвалось к кораблям, и они добились близких разрывов от авианосцев “Bunker Hill” и “Wasp”. Три самолёта были сбиты зенитным огнём. Ни один из наших кораблей не получил существенных повреждений.
  Отдельные атаки небольших групп авиации продолжались до 14.00.
  Наши авианосцы периодически поворачивали навстречу ветру, чтобы принять и заправить истребители. Воздушные бои велись на расстоянии от 2 до 60 миль от флота, но самое худшее уже миновало. Однако весь личный состав оставался на своих постах по боевому расписанию в готовности отразить любую атаку, что бы японцы ни бросили в бой.
  Ещё перед первым налётом японских самолётов на корабли наши бомбардировщики и торпедоносцы были высланы в воздух: их надо было убрать с палуб авианосцев, чтобы они не создавали там дополнительной опасности и не мешали принимать и выпускать истребители. Они получили приказание атаковать аэродромы на островах Гуам и Рота, чтобы затруднить использование этих баз противником. Хотя они причинили аэродромам значительные повреждения, но вывести их из строя не смогли. Трудно повредить взлётно-посадочные площадки настолько, чтобы ими нельзя было пользоваться после того, как будут засыпаны все воронки от бомб. В конце дня были получены сообщения, что много самолётов пытается совершить посадку на о. Гуам и о. Рота. Наши истребители снова ринулись в этот район и уничтожили 75 самолётов, прежде чем они смогли сесть на аэродром.
  Так закончился последний этап боёв 19 июня. Наступательные действия японцев прекратились. В тот вечер воздушные разведчики противника оставались рядом с нашими силами до 22 ч. 00 мин, но никаких дальнейших действий не последовало. После войны из Японии были получены документы, которые показали, что в этот день японцы потеряли одних только авианосных самолётов 297.
  Кроме них, было уничтожено минимум 100 самолётов берегового базирования, т. е. всего в этот день японцы потеряли приблизительно 400 самолётов. Наши потери в тот день составили всего 18 самолётов.
  Поскольку Спрюэнс не одобрил сделанного Митшером накануне вечером предложения идти на запад на сближение с противником, функции наших авианосцев до сих пор ограничивались защитой от атак японской авиации. К сумеркам 19 июня наши корабли находились дальше на восток, чем они были утром, так как в течение дня они часто меняли курс и шли навстречу восточному ветру, выпуская и принимая самолёты.
   Приняв свои последние патрульные самолёты, 58-е оперативное соединение в запоздалой попытке сблизиться с противником пошло на запад на скорости 23 узла. Одна авианосная группа, в которую входили авианосцы “Essex”, “Cowpens” и “Langley”, осталась для прикрытия Марианских островов. Однако в состав ушедших на запад сил входило шесть больших и шесть малых авианосцев – вполне достаточно для выполнения данного им задания.
  На рассвете 20 июня это ударное соединение быстроходных авианосцев находилось в 300 милях к западу от о. Рота. Но противник начал отход накануне, после полудня, и от наших кораблей его отделяло ещё расстояние более 275 миль. Во время утреннего поиска обнаружить его не удалось, и после полудня был предпринят второй поиск. Самолёты на этот раз обнаружили отступающие японские корабли в 310 милях от наших авианосцев. Однако время было уже настолько позднее, что было сомнительно, смогут ли наши самолёты дойти до японских кораблей и вернуться на авианосцы при их запасе горючего. И, во всяком случае, они не могли бы вернуться обратно до наступления темноты.
  Очень немногие из наших лётчиков умели делать ночную посадку на авианосец. С другой стороны, корабли противника могли скрыться, если их не атаковать немедленно. Адмиралу Митшеру было трудно принимать решение. Но он решил выслать самолёты.
  В 16.30 в этот дальний опасный полёт над морем были высланы 216 самолётов. У них не было уверенности, что, дойдя до указанного им места, они обнаружат противника, но было весьма вероятно, что у них кончится горючее, прежде чем они смогут вернуться на авианосцы. Кроме того, поиски своего авианосца и посадка в темноте для многих из наших лётчиков были совершенно незнакомым делом. Перспективы у них были очень мрачные.
  Самолёты подошли к кораблям противника на закате солнца. Японские корабли шли тремя группами. Одна из наших ударных групп увидела танкеры противника и, не надеясь в сгущающихся сумерках найти авианосцы, атаковала их. Два танкера были потоплены и один повреждён. Другие самолёты нашли свою главную цель – авианосцы с поддерживающими их линейными кораблями, крейсерами и эскадренными миноносцами. Несмотря на сопротивление, которое было оказано 35 истребителями, и сильный зенитный огонь, они атаковали намеченные цели, но им удалось только повредить пять авианосцев, один линейный корабль и один крейсер. Согласно японским данным, один повреждённый авианосец, “Хийо”, вскоре после этого погиб от торпеды, выпущенной подводной лодкой.
   Наши самолёты сбили 22 японских истребителя. Мы потеряли 20 самолётов.
  Затем наши лётчики повернули навстречу сильному восточному ветру и пошли к своим авианосцам. Уже с середины пути самолёты, израсходовав всё горючее, начали падать в тёмные воды океана. Некоторым из них удалось дотянуть до оперативного соединение, но они были вынуждены сесть на воду, пока ожидали своей очереди быть принятыми на авианосцы. Отыскать и подобрать в темноте уцелевших лётчиков этих самолётов, было чрезвычайно трудно, и большинству этих лётчиков, которым удалось забраться в спасательные шлюпки или надеть спасательные жилеты, пришлось оставаться в воде до рассвета. В последующих донесениях сказано, что 77% лётчиков, севших на воду, спасено.
  Зрелище было замечательное. Несмотря на опасность включения огней в непосредственной близости от района действий самолётов и подводных лодок противника, Митшер приказал включить прожекторы, чтобы помочь возвращающимся самолётам найти свои корабли. По радио им было передано незашифрованное приказание: садиться на любой замеченный авианосец, не пытаясь искать свой.
  Ослеплённые ярким светом и не имевшие опыта ночных посадок, лётчики в ряде случаев сделали попытку сесть на крейсера и линейные корабли, которые, конечно, не имели полётной палубы. Другие лётчики не могли понять подаваемые им с авианосцев сигналы и садились на только что севшие впереди ними самолёты или разбивались о барьеры. Много лётчиков, уцелевших в бою, погибло на полётных палубах при этой беспорядочной посадке. В результате аварий при посадках на воду и авианосцы было потеряно 80 самолётов. При этом погибло или пропало без вести 38 лётчиков.
  Теперь нам нужно вернуться назад и посмотреть, что происходило прошлым утром, когда наше оперативное соединение отбивало воздушные атаки противника. В это время две американские подводные лодки “Albacore” и “Cavalla” патрулировали в районе маневрирования японского флота.
  В 8.10 в перископе “Albacore” появился огромный вражеский авианосец. Это был новый авианосец “Тайхо” водоизмещением 40 000 т. Выпустив торпедный залп, лодка добилась попадания одной торпеды. Как и на “Lexington” во время боя в Коралловом море, на “Тайхо” скопились пары бензина и в 14.32 произошёл взрыв страшной силы.
  Начался сильнейший пожар, и в 16.28 огромный авианосец затонул. Это был его первый выход в море.
  В то же утро в 11.20 подводная лодка “Cavalla” маневрировала в пределах дальности торпедной стрельбы от авианосца “Секаку”. “Когда я поднял перископ, - писал её командир в своём донесении, - моим глазам представилась неправдоподобно приятная картина. Я мог видеть четыре корабля – большой авианосец с двумя крейсерами впереди слева по носу и эскадренным миноносцем в 1 000 ярдов на правом траверзе”. Подводная лодка выстрелила шесть торпед. Четыре из них попали в авианосец.
   Несколько позднее от “Cavalla” поступило срочное донесение: “Попадание в авианосец типа “Секаку” тремя из шести выпущенных торпед… его сопровождают два крейсера типа “Атаго”, три эскадренных миноносца, возможно больше… в течение 3 часов на меня сброшено 105 глубинных бомб… ультразвуковое оборудование повреждено, приёмники затоплены, других серьёзных повреждений нет. С этим мы можем справиться. Через 2,5 часа после атаки слышал четыре сильнейших взрыва в направлении объёкта атаки. Полагаю, что малютка потонул”. Предположение оказалось правильным: торпедированный авианосец был “Секаку”, и он действительно затонул.
  Когда авианосец “Тайхо” был оставлен экипажем, адмирал Одзава, командовавший японскими силами, перенёс свой флаг на “Секаку”. Теперь ему снова пришлось переносить флаг – сначала на крейсер “Хагуро”, а на следующий день на “Дзуйкаку”, единственный оставшийся большой авианосец.
  Потопление нашими подводными лодками этих двух чрезвычайно важных кораблей явилось для противника исключительно серьёзной потерей, уступающей по значению только полному уничтожению в ходе всего сражения самолётов японского соединения. Оно создало большие трудности для японских авиагрупп, возвратившихся после атак против нашего флота, а нарушение связи помешало адмиралу Одзава руководить действиями и получить точные сведения о том, как обстоят дела с его самолётами. Многие из них, насколько он знал, могли благополучно сесть на островных базах. Во время пребывания на “Хагуро” Одзава был информирован только о том, что у него осталось менее 100 самолётов и, что первая дневная атака не состоялась, как было предусмотрено графиком. Он решил отходить на запад, чтобы привести в порядок свои силы и вызвать туда самолёты с островных баз.
  Одзава считал, что он находится за пределами радиуса действия наших самолётов, и, оценивая, что наш флот понёс накануне, по меньшей мере, такие же серьёзные потери, как его флот, после полудня 20 июня сделал остановку, чтобы пополнить корабли топливом и хорошенько ознакомиться с обстановкой. В это время он получил поразительное сообщение, что наши авианосцы крупными силами идут на запад и быстро приближаются к его позиции.
  Получив эту необычайную информацию, Одзава поспешно прекратил приёмку топлива, и японский флот полным ходом пошёл на запад, чтобы избежать предстоящего боя, который мог повлечь за собой потерю оставшихся у него кораблей. Хотя, как сказано выше, нашим самолётам удалось в тот день на закате солнца провести атаку, последствием которой были наши большие потери в самолётах при их возвращении на авианосцы, на следующее утро японский флот был за пределами радиуса действия нашей авиации, и боёв больше не было. Попытка противника помешать нашему вторжению на Марианские острова была сорвана, но он отступил, сохранив большую часть своих кораблей.
  Главной причиной этого поражения японцев были исключительно неумелые действия их плохо обученных лётчиков и в противоположность им превосходные боевые качества наших лётчиков. Наши авианосные лётчики были лучшими пилотами в мире. В противоположность им японские лётчики в этом сражении были просто новичками. Одна из участвовавших в бою эскадрилий противника проходила боевую подготовку в течение всего шести месяцев, другая – в течение трёх, третья - в течение двух. В японских документах говорится, что многие из их лётчиков едва могли управлять монопланами, и маневрирование их было чрезвычайно плохим. Пилоты одной из разведывательных эскадрилий имели не более 100 часов лётной практики и никакой практики в передаче и приёме сообщений по радио. При таких условиях не было ничего удивительного в том, что наши лётчики сбивали японцев в соотношении 20:1. Благодаря нашим активным действиям при таком быстром продвижении по Тихому океану японцы всё время оставались выведенными из равновесия и не могли вести подготовку к следующему удару. Они теряли лётчиков значительно скорее, чем могли обучать их.

( Шерман Ф.  Война на Тихом океане. Авианосцы в бою. )